Алтайскому краю – 80.
В большую, полноводную реку времени впадают ручейки – людские судьбы. Из историй человеческих слагается единое полотно истории малой родины. Есть там и моя история. Детство, юность, взросление, рождение первого сына – алтайские вехи первой половины жизни. И вот — второй юбилей региона, который я отмечаю здесь в качестве руководителя исполнительной власти. Между 70-летием и 80-летием – 10 лет истории края. 10 лет моей жизни.
Накануне 80-летия малой родины хочется поделиться с земляками своими размышлениями о прошлом, настоящем и будущем региона сквозь призму своего жизненного опыта.
О политическом романтизме
Сколько среди нас любителей романтизировать советскую эпоху… В основе многих агитационных материалов, распространяемых накануне выборов представителями ряда политических партий, лежит один и тот же мотив: «Алтай, который мы потеряли…», «А вот раньше…»
Я, когда это слышу, хочу прямо спросить: «А что раньше? Вот вы, ностальгирующие по прошлому, согласились бы пойти работать на завод советского времени? Встали бы в ночную смену за древнейший станок в оглушительном шуме, вонище, грязище, мазуте? А много ли среди желающих вернуть СССР готовых выйти в поле на вонючем, трясущемся, без фильтров и навигаторов ДТ-54?».
После смены в заводском цеху или поле рано было мечтать об отдыхе. В ближайшем гастрономе выбросили колбасу, поэтому пора в очередь. Многокилометровую, двухчасовую. Что? Жена пусть постоит в очереди? Так она уже стоит. В универмаге. Там колготки детские выбросили.
Разве неправду рассказываю? Правду. Просто не романтизирую. Пусть хоть кто-то, хоть на капельку меня фактически поправит. Мои ровесники, люди постарше могут ещё добавить такое количество деталей, от которых романтический настрой сойдёт на нет.
История края.
Моя история
Предвижу упреки: почему, мол, так категорично настроен? Ведь и детство, и юность мои прошли в СССР, советская власть дала мне, как и миллионам советских граждан, образование, работу…
Как у всех рождённых в СССР, у меня было счастливое детство. С самого раннего возраста я, как и все деревенские дети, был вовлечен в непрерывный производственный цикл. Люди жили тогда в том числе и в саманных избах. С малых лет помню технологию строительства дома из самана.
Саманку нужно было штукатурить в год по нескольку раз – внутри и снаружи. Если ливень, да боковой, он же до соломы всё вымывал. Могу и сейчас показать места, куда мы ездили за белой глиной. Свежепобеленная изба с ярко-синими окнами и дверью смотрелась очень празднично. Этот праздник был у нас два раза в год.
Уход за гусятами, телятами тоже был делом детей. Гусихи высиживали гусят дома. А они разные были, гусихи. Бывали мудрые, аккуратные, а иногда не очень. Телята — вообще отдельная тема. Убирать за ними должны были тоже ребятишки.
А летом – сенокос. Жара в степи, гнус. И вот к вечеру долгожданная команда от взрослых: «Ребята, везите копны к стогу. Мы будем домётывать, а вы поедете лошадей поить и сами искупаетесь». Это звучало как благодарность верховного главнокомандующего на фронте. Разве не счастье?
Так жили и работали все: сыновья и местной «знати» (председателя колхоза, бригадира), и простых крестьян. Как не вспомнить здесь пронзительно точное шукшинское «Слово о малой родине»: «…там много, очень много работали… Собственно, вокруг работы и вращалась вся жизнь. Она начиналась рано утром и затихала поздно вечером, но она как-то не угнетала людей, не озлобляла – с ней засыпали, с ней просыпались. Никто не хвастался сделанным, не оскорбляли за промах, но – учили…»
В непрерывной работе случался и отдых. С каким удовольствием мы ходили в кино, когда приезжал киномеханик с передвижной киноустановкой! С цензурой мне пришлось столкнуться уже в детстве. Мне лет семь или восемь было, в село привезли фильм по роману Фадеева «Разгром». Там есть эпизод, где главный герой страстно целуется с молодой девушкой. Так вот киномеханик, не останавливая демонстрацию фильма, во время поцелуев фуражкой закрывал проектор. Мы несколько раз пытались посмотреть этот фильм полностью, без купюр, но киномеханик был очень профессиональным цензором…
Детей тогда в первый класс записывали строго с семи лет. Если тебе хотя бы одного дня не хватало до семи лет, если ты родился 2 сентября, не брали в школу. Почему не брали? Да потому что некуда было детей размещать! Школы находились в каких попало помещениях, нередко дореволюционной постройки. Классы переполнены, учителей не хватало. Семилеткам-то парт не доставалось, какие уж тут шестилетки! Современное положение в школах – это счастье, о котором никто и не мечтал.
Меня, как умеющего читать, в шесть лет записали в первый класс условно. А поскольку условно, то и готовили меня к школе условно. В классе из 23 человек я был среди нескольких босых. Без портфеля и ранца. С книжками, завернутыми в мамкин платок. Шёл 1958 год. Уже советский искусственный спутник почти год летал.
А я был счастлив. Босой, в цыпках. С тремя книжками в мамкином платке. Никто в то время не жаловался на свою тяжёлую участь, не причитал над несовершенными временами и т. д.
Доярки летом ездили на выпас коров доить. Возили их километров по 8-9 по бездорожью. Кузов открытый, колдобины страшные. А они песни пели. Как горох по этому кузову на ямах подпрыгивали, а к деревне подъезжают – как зададут песняка! Помню тётю Маню Ганину – у неё голосище был такой – ух!
Каждый человек имеет право на добрые воспоминания о своём детстве, молодости. А сейчас мы нередко лишаем своих детей возможности ностальгировать в будущем по сегодняшнему времени. Создаём такие конструкции: «ой, живём хуже всех», «обездоленные поколения»… Многим современным детям будет нечего вспомнить о детстве. Своим постоянным нытьём мы лишаем их возможности чувствовать себя счастливыми здесь и сейчас. Даже накануне 1 сентября правилом хорошего тона стало не поздравлять детей с началом интереснейшего учебного года, а соболезновать в связи с началом «школьной каторги». Вы думаете, дети понимают взрослую иронию? Чаще всего, к сожалению, слова взрослых воспринимаются буквально.
Информационный портал “Алтайская правда”.
(Продолжение следует).
