НА ФОТО Семьи Базановых и Евдокимовых на проводах Михаила Сергеевича Евдокимова (верхний ряд третий слева) и Михаила Ильича Евдокимова (верхний ряд второй справа).
Прочитала газету за 13 января и заметку «Узнай меня», её последние строки укрепили во мне желание послать вам написанные ещё в начале декабря ушедшего года воспоминания. До этого я как-то колебалась. Полностью согласна, что странички с юмором, воспоминаниями наших земляков о своей жизни, поучительные смешные или печальные истории, оживят нашу газету, сделают её ещё более близкой простым людям, жителям нашего района.
С уважением,
А.П. Евдокимова.
с. Точильное.
Маме моей посвящаю
Как хорошо, что придумали праздник День матери, и как хорошо тем, у кого мамы ещё живы. А нашей мамы, Базановой Федоры Васильевны, нет с нами уже три года, но в памяти и сердце она живая. Сколько помню себя, ни разу не видела её праздно сидящей. Она всегда была в работе и заботе и всегда старалась помочь не только детям, родственникам, соседям, а вообще всем, кому эта помощь была нужна. Расскажу историю, произошедшую в посёлке Кирпичный, что рядом с Усть-Катунью, году примерно в 64-ом. Уже в прошлом веке… Да…
Вдруг раздался выстрел…
Мы пололи с мамой картошку, когда услышали выстрел, а потом крики и шум, которые всё усиливались. Побросав тяпки, побежали на крик. Оказывается, непутёвые родители оставили своих пятерых детей одних и куда-то уехали. К ребятишкам пришли ещё несколько малышей и подростков. Они играли, баловались, взяли оставленное без присмотра и заряженное ружьё, и один из мальчиков нечаянно выстрелил и попал в другого. Пуля прошла около ключицы. Это мы увидели, когда прибежали.
Мальчик, скрючившись, лежал на полу в луже крови. Кругом стояли притихшие и испуганные дети, охали и ахали женщины и старухи, давали советы, что надо бы на покрывале нести в больницу, но никто при этом не двигался. Мама же, оценив одним взглядом ситуацию, тот час же помчалась домой, схватила единственное, ещё новое и потому крепкое покрывало. Мальчик был уже большой, учился примерно в классе седьмом. Осторожно положив его на покрывало, мы с мамой схватились за концы и бегом в Верх-Обское. Не знаю, хватило бы у нас сил одолеть весь путь, но на наше счастье догнал нас дорогой ветврач Кондратьев на коне. Высадил у больницы и помчался в гараж за машиной, чтобы везти ребёнка в Бийск. В то время в Верх-Обском работали прекрасные врачи, супруги Гороховы. Оказав ребёнку первую помощь, они увезли его в город. Болел мальчишка долго.
Рецепты от Федоры
Не могу сказать про других, но мы жили очень бедно. Нас, детей, было пятеро, отец – инвалид, всё лежало на маминых плечах. Не знаю, спала ли когда-нибудь наша мама… Она стирала нашу одежонку каждый вечер, особой смены-то не было. Зимой сушила на русской печи на приспособах – палках, концы которых висели на верёвочках. Летом всё сохло на заборе.
Особенная мамина забота была – кормёжка. Много тогда заготавливали на зиму. Лепёшки из ягод она сушила в печи на капустных листах, а чтобы сок не растекался, добавляла муку. Делала это для того, чтобы сохранить сладость ягод, сахара тогда и в помине не было. Черёмуху и боярку сушили и мололи на мельнице, а потом пекли пироги. Ягоды собирали мы, дети, собирали мешками. Всю осень мама парила тыкву, потом катала из мякоти шарики величиной с кулак и сушила в печке. Свёклу парила, потом резала на кусочки и тоже сушила. Выходили такие своеобразные цукаты. Все заготовки она хранила в мешочках, которые подвешивала к потолку на крепкой дратве*, чтобы не съели мыши. Со Змеёвских кочегур приносили с отцом в мешках лук-шестигранник, польской, как называли его в народе, то есть дикий. Мама его резала, солила, сушила, а потом добавляла в суп, картошку-толчонку, в пироги. Муки тогда особо не было, и достать её была проблема, так мама хлеб пекла из картошки и даже пирожки. Заворачивала начинку в плотную массу толчонки с помощью мокрой чистой тряпицы.
Пекла курники из картошки с мясом, капустники, морковники. Это такие большие пироги квадратной формы из кислого теста. Делала она это так. Отнимала от квашни часть теста, добавляла яиц, растительного масла, тщательно перемешивала, и пока печётся хлеб, тесто подходило, становилось душистым и пышным, и пироги выходили очень вкусные. Когда муки в магазине стало достаточно, мама часто пекла плюшки, сдобные пироги с калиной, яблочным повидлом, черёмухой, сушёной клубникой, которую перед этим заваривала кипятком и добавляла сахара. Особенно мы любили булочки с маком.
«Жить стало лучше, жить стало веселее»… Так ли уж?
Время шло, жизнь потихоньку налаживалась, появились в магазине продукты, товары. Но денег на всё не хватало, и мама продолжала трудиться. Она стежила людям одеяла, наверное, полсовхоза укрывались её одеялами. Стала ткать половики себе, нам на будущую самостоятельную жизнь, так сказать, впрок, людям. Женщины приносили ей тряпьё, она его рвала на ленточки, сучила и ткала по всем ночам, зарабатывая таким образом хоть небольшую копейку. Когда у неё появились внуки, она помогала их растить, когда возникала необходимость, забирала их к себе. Мама всё успевала: вязать носки и варежки, а потом и ремонтировать их, печь хлеб, пироги, каральки (большие калачи) и шанежки. А хлеб у неё всегда выходил душистый и пышный. Бывало, понапечёт всего, нальёт в банки молока, сложит всё в красную спортивную сумку с яркой надписью – ЦСКА — и вперёд. Детям отнесёт, а потом в Усть-Катунь, своей маме. Позже, мы уже жили с мужем в Александровке, мама часто нас навещала. А тогда не как сейчас – сел на машину и приехал. Большую часть пути пешком приходилось идти. В гостях ни минуты не сидела. Бельё переберёт, пуговицы пришьёт, на рубашках воротники изношенные повернёт лево на право, и они опять как новые. Однажды вышел такой курьёз. Надеваю на свою маленькую дочурку колготки и говорю:
— Надо же, дырка! А она в ответ:
— Ничего, баба скоро приедет и починит. Я засмеялась, взяла иголку с ниткой и зашила. Она удивлённо так на меня посмотрела и говорит:
— А ты разве тоже, как баба, умеешь?
Работу мама любила самозабвенно, любую. Покоя своим рукам не давала ни минуты. Даже посидеть за оградой на лавочке с соседками приходила с клубком в кармане. Разговаривает, а сама вяжет носки или варежки.
Песни звучали всегда
Как мама любила и умела петь! Голос у неё был сильный и красивый, а слух – отменный. Таким исключительным слухом она наделила старшего сына Геру, последышка-Мишу и двух внуков, Костю и Серёжу. Старинных песен они с отцом знали множество и пели их не только за праздничным столом, а и просто так, в будни, за работой, в дороге. Когда приходила к нам тётя Клаша, мамина сестра, или позже, когда я уже была замужем, приезжала в гости моя свекровь, то они могли проговорить и пропеть всю ночь. Мама и моя свекровь знали друг друга с молодых лет, вместе работали в одном из солоновских совхозов.
Сколько себя помню, несмотря на бедность, неурядицы, в доме песни звучали всегда.
Урок на всю жизнь
Родители мои были очень гостеприимные. Особенно мама. Хоть рано утром приди, хоть ночью, она всегда находила чем покормить. Не особые разносолы, но вполне вкусно. Что интересно, она никогда не ругалась на отца, если он под пьяную лавочку приводил компанию. Живенько на стол капусту солёную с луком и маслом, огурцы, окрошку. Квас у неё был круглый год, да такой ядрёный! Рецепт, конечно, мы не записали, о чём я жалею. В печи всегда была круглая картошка, подрумяненная на сковороде, и какая-нибудь похлёбка.
На эту тему расскажу один случай. Отец работал на отделении совхоза водовозом. Народ праздновал «борозду». Тогда окончание посевной отмечали большим гуляньем. Напраздновались мужики, но, как всегда, маленько не хватило. И похвалился отец, что дома у него логушок с пивом. Логушок – это небольшая кадочка ведра на три. Не мешкая, водрузились на водовозку человек шесть-семь и весёлые явились за добавкой. Мама быстренько собрала на стол, а отец выкатил логушок. Пьют они пиво, закусывают, жизненные истории рассказывают, байки, анекдоты травят. Весело, раздухарились, а время за полночь. Сидели долго, а вставать рано. Но мама утром отцу — ни слова упрёка. Такой вот урок преподнесла она своим детям.
Однажды в небе появился вертолёт
Когда признали мак наркотиком, всем запретили его сеять. Запасы у мамы кончились, а сеять нельзя и купить негде. Как быть? И они с отцом договорились часть земли окружить подсолнечником и кукурузой, а в середине посеять мак. Придумано – сделано. В огороде выросла стена из высоких растений, а в центре красуется цветущий мак. Радости нашей не было предела. Значит осенью мама будет вновь печь булочки с маком.
Но однажды в ясном небе появился вертолет. Он покружился над Кирпичным, стал снижаться всё ниже и ниже и сел недалеко от нашего дома на полянке. Мама как увидела, что вертолёт сел, схватилась за голову, мечется по ограде, по огороду с криком:
— Всё, всё, посадят нас за этот мак! И к воротам, спрятаться, убежать куда-нибудь. Она в калитку, а с той стороны открывает калитку Миша Евдокимова. ( От редакции: семьи Михаила Сергеевича Евдокимова и мужа автора письма Ильи Фёдоровича Евдокимова – близкие родственники). Мама к нему:
— Миша, вертолёт прилетел меня за мак арестовывать! А он смеясь:
— Да это я прилетел и решил к тебе и бабе Доре, Федоре то есть, зайти и пирожков с чаем отведать!
Тут мама как накинется на него с руганью и плачем, трясёт его за грудки, а он понять не может, за что. Наконец разобрались и пошли пить чай, и долго ещё из кухни раздавались смех и громкие восклицания. Михаил тогда был ещё не так знаменит, и, когда бывал на родине, в гости к моим родителям заглядывал.
В армию взяли двух Миш в один день. Когда пришла повестка, они подстригли друг друга под ноль и пришли к нам домой. У нашего Миши стриженая голова тёмная, а у Миши Евдокимова такая беленькая, гладенькая, блестящая. Мама погладила его по голове и говорит:
— Миша, твоя головушка как яичишко.
У нас есть фотография всей семьи вместе с ченоголовым и белоголовым Мишами. Фотографировались мы в Бийске во время проводов.
Мама всегда интересовалась жизнью Миши. Собирала вырезки из газет, обложки журналов с его фотографией, значки. У неё на груди рядом с двумя медалями висел значок с его портретом. Когда меняла платье, все свои нагрудные знаки перекалывала на чистый наряд. Миша был для неё ещё одним сыном. Горько плакала она, когда узнала о его гибели. На ковре над её кроватью всегда висели две большие фотографии. На одной – её дом, который она ласково называла «моё гнёздышко», на второй – портрет Миши. Глядя на портрет, она тихонько приговаривала: «Мишенька, яичушко ты моё, и зачем ты, сынок, пошёл в политику. Эта дорога, сынок, была не твоя. Ты бы лучше пел, рассказывал свои байки и долго радовал людей».
Эпилог
Милая наша мама! До самых последних дней ты пеклась о своих детях: «Как там мои Мишанюшка, Толяка, Генара…». А уж как убивалась о своём красавце-Гере, умершем в тридцатилетнем возрасте, все глаза выплакала, реку слёз пролила. И даже умерла в тот же день – 7 июля, — как будто он её позвал. Только Георгий умер в 1970-ом, а мама – в 2013, прожив на свете 94 года. Мы были счастливы в том, что у нас долго-долго была мама, и нам казалось, что мы ещё маленькие, молодые и что нам ещё жить да жить. Теперь на земле её нет, но в душе, сердце, мыслях она с нами, наша любимая и незабываемая мама.
*Дратва — прочная кручёная льняная нитка, служащая при ремонте обуви для крепления подошвы к заготовке.
